Кра­со­та жен­щи­ны заклю­че­на в точ­ном балан­се дви­же­ния и покоя. Это рав­но­ве­сие каса­ет­ся все­го ее суще­ства. Тела: мими­ки и поход­ки, сме­ха и исте­рик; ее души и жела­ний: выве­рен­ной гра­ни­це слов и поло­же­ния, воли и непо­движ­но­сти. Обыч­ное лицо, кра­си­вое, нео­без­об­ра­жен­ное, гар­мо­нич­ным ста­но­вит­ся после дви­же­ния губ, слег­ка обна­жен­ных зубов, ее сло­же­ние под­лин­но пре­крас­но, когда она дви­жет­ся перед взве­шен­ным взо­ром. Точ­ный баланс: ниче­го лиш­не­го. Я не хотел бы быть ей. Но все бы выло­жил за мгно­ве­ние, за один вздох этой кра­со­ты, совер­шен­но лишен­ной ума, по-види­мо­му, сооб­раз­ной самой при­ро­де. Быть жен­щи­ной зна­чит знать и дви­гать себя к гар­мо­нии мира, муж­чи­на — это зри­тель дости­же­ния. И боль­ше, муж­чи­на — хри­сто­по­доб­ная фигу­ра, у жен­щи­ны в род­ствен­ни­ках сама земля.

Это рас­хо­жая мета­фо­ра погре­бе­ния, смер­ти и люб­ви, Орфей и Эври­ди­ка, веч­ный сюжет, пожа­луй, любо­го искус­ства поло­же­на в осно­ву нераз­ре­ши­мой гео­мет­ри­че­ской зада­чи — спрям­ле­ние кру­га. Наши отно­ше­ния, встре­чи и неуда­чи — это вопро­сы дви­же­ния, может быть, осо­бен­ной сказ­ки. Толь­ко пред­ставь­те: с кро­ва­вой бро­ви Спа­си­те­ля отры­ва­ет­ся кап­ля, сме­ши­ва­ясь с потом и каль­ва­рий­ской пылью, впи­ты­ва­ет­ся в зем­лю, в кото­рой тыся­чи муж­ских чере­пов. И череп само­го Ада­ма, глав­но­го плен­ни­ка суро­во­го балан­са позна­ния, той зада­чи, что все­гда име­ет при­бли­зи­тель­ное реше­ние. Как судь­ба. На равен­ство сов­па­де­ний равен­ство участий.

Это лето — зада­ча из того же ряда. Нет ниче­го хуже зноя в сто­ли­це, все зна­ют, впро­чем, зной в Под­мос­ко­вье ничем не луч­ше. Воз­дух рас­трав­ли­ва­ет стра­да­ния, при­дав­ли­ва­ет к зем­ле — и хво­сты наши, слов­но хво­сты яще­ри­цы, заби­ва­ют­ся в туч­ные кам­ни печаль­ных химер ухо­дя­щей моло­до­сти. Хочет­ся непо­движ­но­сти, ста­ри­ков­ской лавоч­ки, созер­ца­ния и объ­я­тий. Душ­ных, воз­мож­но, сырых. Но стре­ми­тель­ных и обре­чен­ных. На один лишь вздох.

А.Сергеев. Агдам и Ева.

Синие обле­га­ю­щие брю­ки в этом году в моде. Мода — это тоже баланс, синий — твой нелю­би­мый цвет. На лице тво­ем звезд­ная рас­са­да, три зер­ныш­ка пры­га­ют в твое оре­хо­вое ушко, дают сну отде­лать­ся, отло­мить­ся и не бес­по­ко­ить ни зуб­ной болью, ни пти­чьим снур­ком, ни кол­ко­стью. В рюк­зач­ках тво­их новых цара­пин радо­сти люб­ви и усмеш­ки. В руках томик Мори­са Дрю­о­на. Без укра­ше­ний, кожа свет­лая, руки и паль­цы вытя­ну­тые. В ушах малые камеш­ки. Склад­ка на живо­те, на отво­ро­те очки. Ноги скре­щи­ва­ют­ся, заме­чаю в сумоч­ке сига­ре­ты, читая, про­из­но­сишь про себя. Так мы мог­ли бы познакомиться.

Если на лавоч­ке остав­лен пред­мет, то садить­ся нель­зя. Жен­щи­на — кру­го­во­рот при­мет вре­ме­ни. Зем­ля: кате­го­рия памя­ти. Лето шест­на­дца­то­го, как один лишь вздох лета трид­цать вто­ро­го. Дани­ил Ива­но­вич и Али­са Ива­нов­на. “Макс встре­тил сво­е­го Мори­ца”, рас­сказ о семи кош­ках. Сним­ки на чистую красоту.

Вот они.

Солн­це выла­зит из ране­но­го гла­за-обла­ка. Тыся­чи фото­нов гиб­нут на твое волос­ке, ска­ты­ва­ют­ся и скру­чи­ва­ют­ся в тон­кую прядь. Если я дер­ну пле­чом, все закон­чит­ся. Это раз­ме­ще­ние, струй­ки тан­цу­ю­щей пыли, икрин­ки-воло­сы, раз­ры­вы и тор­мо­за. Я зави­дую вет­кам и нена­ви­жу себя еще больше.

В.Валегов. Гор­тен­зии

Итак, дви­же­ние. Жен­щи­на, жена. Птич­ка уда­чи раз­но­сит свои цве­точ­ки по сосре­до­то­чен­ным лап­кам. Моя рабо­та — ста­вить печа­ти на дове­рен­но­стях. По поне­дель­ни­кам я грею крес­ла для чле­нов сове­та дирек­то­ров, впро­чем, летом это­го не тре­бу­ет­ся, но и не опла­чи­ва­ет­ся, поэто­му я устро­ил­ся под­став­кой на реч­ной пляж. Ниче­го слож­но­го: мне нуж­но предо­ста­вить свой живот для ска­ты­ва­ю­щих­ся дам. Луч­шая рабо­та для тол­стя­ка. Так мы мог­ли бы позна­ко­мить­ся. Так мы и позна­ко­ми­лись, жени­лись, роди­ли детей.

Летом 2007-го все было. Духо­та дня, сало­ны и кофе. Фести­ва­ли, поля­ны жела­ний, шар с жела­ни­ем. Спу­стя каких-то десять шар ока­жет­ся на тво­ем живо­те, на пару меся­цев мы ста­нем похо­жи не толь­ко глазами.

Из лета в горо­де нуж­но бежать тем­но­той. Ночи не ску­пи­лись на тума­ны. Голо­вы суро­вых зда­ний пре­крас­но седе­ли, где-то в лесах про­шед­шие живот­ные дре­ма­ли от уста­ло­сти. Мы еха­ли на восток, силы были не рав­ны, и я впер­вые, может быть, не думал мучи­тель­но, выклю­чен ли свет, не горит ли газ. Коле­са жали пру­жи­ны, шипы дави­ли асфальт и кам­ни, надеж­ды кро­ши­ли на нас воз­дух. Жена, под­жав коле­ни и подуш­ку, спа­ла на зад­нем сиде­нии наше­го фор­да. Вре­ме­на­ми мы встре­ча­ли све­то­фо­ры и друг дру­га, свои суро­во­сти и глав­ные дни. Жена все­гда гово­ри­ла, что мне нуж­но вырвать­ся, она была пра­ва, мне с ней повез­ло. Если дол­го колоть паль­цы, на поду­шеч­ках обра­зу­ет­ся защит­ная кор­ка из малень­ких отвер­стий, она такая же, как, допу­стим, у начи­на­ю­ще­го гита­ри­ста, с той лишь раз­ни­цей, что малень­кие крас­ные дыроч­ки тво­ей кожи уже нико­гда не дадут кро­ви вый­ти. Я ста­рал­ся не оста­нав­ли­вать­ся, доро­га была пустой, ско­рость не чув­ство­ва­лась. “Глав­ное, не про­пу­сти пово­рот на Джуб­гу, — ска­зал штра­фо­вав­ший меня гаиш­ник и про­пел, — Джуб­га — это рай на зем­ле”. Затем­но, впро­чем, не успел, все, что каза­лось при­зрач­но-ося­за­е­мым и таким желан­ным, вос­ста­но­ви­лось жаля­щим южным солн­цем. Лето — это непро­стая зада­ча для дво­их. Вспом­нил­ся Оле­ша: риф­мы тая­ли на нем. Они дей­стви­тель­но тают, и не все­гда сло­ва­ми. Мы выпи­сы­ва­ем дове­рен­но­сти друг дру­гу. Она дума­ет, что ты погу­бил ее луч­шие годы, отнял у нее моло­дость, и она, веро­ят­но, пра­ва. Мы еха­ли греть­ся. Мы еха­ли скруг­лять невоз­мож­ный наш квад­рат равен­ства совпадений.

В.Р.Редондо. [Море]

от побе­ды и радо­сти любви 
и сквоз­ной шер­стя­ной суеты
нас с тобою все­гда спасали 
раз­го­во­ры о море
чер­но­ру­кие барыш­ни в узо­рах ска­ли­сто­го солнца 
и мы
рас­тво­ря­ли при­выч­ные крики 
задум­чи­вой жалоб­ной ссоры
в этих малень­ких стыках 
при­бреж­ной сло­и­стой слюды
поку­па­ли подол­гу кораллы 
отби­ва­лись от заман­чи­вых сизых гуляк
сни­ма­ли на вечер ракету 
остав­ляя на пене следы
мы бежа­ли по кругу
бежа­ли в совер­шен­но дру­гих скоростях

Добра­лись к вече­ру. Из рас­по­ро­той заплат­ки неба выско­чи­ла колю­чая звез­да-сне­жин­ка. Чья-то неве­до­мая рука попы­та­лась было пой­мать ее, но нелов­ким дви­же­ни­ем выве­ла тело из рав­но­ве­сия. Небо опро­ки­ну­лось, и мяг­кий тихий звез­до­пад высы­пал­ся на доро­гу лег­ким дым­ком. Солн­це угас­ло. Боль­шая рука ста­ла вет­ром, забрав­шим всех птиц.