Грусть оборачивается сказкой

Блог

Дело не в том, что иногда грусть съедает тебя. Папа называл это место под горлом пищик, детская игра из серии побеситься, взять за пищик. Папа нас с братом, мы папу, кто кого. И — как обычно — все оборачивается реальностью. Это не грусть, просто пришло время взять тебя за пищик. И не важно кому — шагам командора, судьбе или твоему сыну — главное, что что-то ты все равно проиграешь.

Странное слово: пищик, откуда он его взял? Вообще: срезная дудочка для охоты. Манок на утку. А утка в сундуке, сундук на дереве, игла в яйце, яйцо в зубах у этой же утки. Улетит, стреляй. Грусть оборачивается сказкой, в которой ты не попал или даже не стрельнул.
Если расчертить мазок по основаниям, встать к самому себе спиной и сразиться: можно ли на себя положиться, можно ли себе верить? И да. И нет. И снова да. Интрига. Заманчивая игра.

Дело, конечно, не в грусти: мало ли пищиков. Мало ли уток. Дело в самой игре. Рассударишься. Выбьешься. Раскопаешь. А вокруг лягушачья лапка по-над коробченкой едет. И глаз не видно. Хочется видеть эти глаза. А какие тут глаза? За донышком не разобрать. И что-то липкое, чья-то спина несет тебя к берегу, только на него и надежда.

Что ж, я хочу, чтобы мы были рыбой. На манок не клюнет, а утонуть не даст. Это начинание — столь смутное, сколь и сказочное — простая попытка говорить о себе не в единственном числе. Это как зайти к соседу поздороваться, обжиться и опрокинуться рукой на дубраву. И узнать кожей родную сторожку. Мы могли быть лучше, но стали равны себе. Не в этом ли дело? Не этого ли боимся?

–В.П., гиф:木匣子与圆脸兔’