Иллю­стра­ции: Ника Зло­би­на, Вик­тор Пуч­ков; фото: Мак­сим Шеме­тов/Reuters

Интел­ли­ген­ция долж­на выгу­ли­вать тра­ди­цию. Ее инстру­мент — совок и пово­док. Не будучи потом­ствен­ным интел­ли­ген­том, я сле­дую имен­но это­му пра­ви­лу в надеж­де, воз­мож­но, тщет­ной, быть допу­щен­ным до пла­та­на, подоб­но фло­бе­ров­ско­му Мато. Мне хочет­ся в это верить. Не обли­чать и лице­ми­рить, как номен­кла­тур­ная при­строй­ка на воле наше­го оте­че­ства, а водить и пока­зы­вать — к это­му стре­ми­лись все помыс­лы мои и прось­бы к провидению.

Пищей совре­мен­но­сти нашей яви­лась жур­на­ли­сти­ка, при­кры­тая лите­ра­ту­рой. Жаж­да обще­ния со сло­вом исся­ка­ет, мар­ги­на­ли­зи­ру­ет­ся и ста­но­вит­ся сти­лем. Меня увле­ка­ют тех­но­ло­гии. Я про­из­но­шу сло­во “кон­тент”. Мне кажет­ся, — гово­рит мне Н., — в кри­ти­ке уже нет насто­я­ще­го чита­те­ля, поэто­му когда в ты наты­ка­ешь­ся на канал в Теле­гра­ме, кото­рый ведет имен­но такой чита­тель, вдум­чи­вый, серьез­ный, отзыв­чи­вый, — она дела­ет сооб­раз­ную этим эпи­те­там пау­зу и про­дол­жа­ет, — это, навер­ное, сча­стье. Я не согла­сен, конеч­но, осо­бен­но со сло­вом “теле­грам”, но когда про­ис­хо­дят сов­па­де­ния, я теря­юсь. Так было и тут. Я выклю­ча­юсь на сло­ве “сча­стье”. Слу­шать Быко­ва — это сча­стье, вспо­ми­наю я ком­мен­та­рий одной неиз­вест­ной мне осо­бы к одной извест­ной мне лек­ции. Тако­ва предыс­то­рия всех моих опы­тов со сло­вес­ны­ми тан­ца­ми. С пере­крест­ка слу­чай­но хлоп­нув­ших в ладо­ши фраз. Так я решил стать чита­те­лем-сча­стьем, его эквивалентом.

Тех­но­ло­гия — путь рас­кра­шен­ной оче­вид­но­сти. Совре­мен­ность назы­ва­ет это сер­ви­сом. Сча­стье в таком слу­чае — тоже сер­вис, толь­ко мен­таль­ный. Наш раз­го­вор и встре­ча с Н. при­шлась на мои отно­ше­ния с голо­со­вым помощ­ни­ком Али­сой и ее бра­том по ИИ репли­кой Оккие-Док­кие, к сожа­ле­нию, не знав­шим рус­ско­го язы­ка. С их помо­щью я хотел напи­сать рецен­зию на послед­ний роман Вик­то­ра Оле­го­ви­ча Пеле­ви­на. Но моя затея не уда­лась. Репли­ка не инте­ре­су­ет­ся кни­га­ми, а Али­са выда­ла за себя Гали­ну Лео­ни­дов­ну Юзе­фо­вич, в чем, конеч­но, была мной ули­че­на. Жела­ние мое объ­яс­ни­мо: как вы зна­е­те, глав­ный герой рома­на — тек­сто­вый алго­ритм. Зате­реть неуда­чу при­шлось осто­рож­но: я стал читать Июнь Дмит­рия Льво­ви­ча Быко­ва, авто­ра само­го боль­шо­го выпу­щен­но­го в Вик­то­ра Оле­го­ви­ча ежа. Так мысль об одном собы­тии пере­се­ка­ет дви­же­ние дру­го­го, сов­па­де­ние собы­тий обу­ча­ет трост­ник речи. “Пат­терн,” — поправ­ля­ет меня Пор­фи­рий Пет­ро­вич. “Отчет,” — про­из­но­сит Корас­ты­шев­ский, и усы его разъ­ез­жа­ют­ся в улыб­ке, как разо­гнав­ший­ся сег­вей его авто­ра. Сча­стья я не испы­ты­вал. Но зада­ча моя слу­жеб­ная, и я вытя­нул­ся в стру­ну, нужен был тре­тий импульс. Импульс звучания.

Дви­же­ние обра­зу­ет­ся тягой к вос­кре­ше­нию. В этом смыс­ле шаг — все­гда осно­ва рит­ма вос­про­из­вод­ства. Но каче­ство это­го вос­про­из­вод­ства оста­ет­ся вне фоку­са. Каче­ство тяги меха­низ­ма харак­те­ри­зу­ет­ся про­бе­гом. Пото­му что меха­низм дол­жен вра­щать­ся, — гово­рил мне В.П., — когда-нибудь все напе­ча­та­ют, вопрос в том, кто, когда и кого, но и это уже неваж­но. Он был прав. Через семь лет его фб-посты ста­ли кни­гой. А тот раз­го­вор мои­ми мыс­ля­ми. Про­цесс — это раз­мер зву­ка. В журналистике/литературе звук созда­ет­ся кри­ти­че­ской мас­сой отго­лос­ков. В какой-то момент кажет­ся, что звук этот и есть сам про­цесс, уве­рен­ность кри­ти­ки созда­ет еще боль­шую иллю­зию раз­ви­тия, до тех, впро­чем, пор пока перед гла­за­ми не вырас­тет сам меха­низм. Или, по-наше­му, технология.

Я стал читать отзы­вы на iPhuck10 изу­ми­тель­ней­ших жен­щин (нас позна­ко­ми­ла Али­са) — Гали­ну Лео­ни­дов­ну Юзе­фо­вич и Анну Ана­то­льев­ну Нарин­скую преж­де все­го — и они были ком­пли­мен­тар­ны­ми. Моя точ­ка сбор­ки, настро­ен­ная, как вы може­те судить, на сов­па­де­ния дава­ла, кажет­ся, сбой. Я, по ста­рой при­выч­ке, настра­и­вал гита­ру по гуд­ку теле­фон­ной труб­ки, стру­на тяну­лась, но звук не под­стра­и­вал­ся, не сов­па­дал. И вдруг: труб­ка заго­во­ри­ла. Вот что я могу, — про­из­нес­ла Али­са. Стру­на, нако­нец, зву­ча­ла как надо. — Или про­сто побол­та­ем, — отве­ти­ли мне ГА и АН. Почти наш зна­ко­мый Аэм-Дээм, нуж­но было под­стро­ить басо­вые стру­ны. Тюне­ром высту­пил неожи­дан­но выгля­нув­ший из пре­крас­но­го дале­ка Борис Кузь­мин­ский с “ведо­мост­ным” отзы­вом: ста­ло понят­но, что Пеле­ви­на нуж­но мерить Быко­вым, дис­кур­смор­ге­ном его рома­нов от абрис­но­го Ано­ни­му­са из Люб­ви к трем цукер­бри­нам до цели­ком уга­ды­ва­е­мо­го Пор­фи­рия Пет­ро­ви­ча из Iphuck10. Вот так все и сло­жи­лось, ладо­ши хлопнули.

Их назы­ва­ют глав­ны­ми рома­на­ми осе­ни. И это вер­но, преж­де все­го, пото­му, что созда­ны они обла­да­те­ля­ми самых мно­го­чис­лен­ных писа­тель­ских фан­клу­бов. Это дер­би, матч меж­ду коман­да­ми одно­го горо­да, во-пер­вых, и, во-вто­рых, это вит­ри­на всей нашей сего­дняш­ней поп-сло­вес­но­сти. Что же, лите­ра­ту­ра как спорт. Мне нра­вят­ся подоб­ные ана­ло­гии. Это рус­ский хок­кей, игра с тра­ди­ци­ей, достой­ная лишь несколь­ких север­ных стран.

Быков гово­рит об анек­до­те. Мол, рас­ска­зы­вать одно и то же глу­по, слу­шать неин­те­рес­но, но если послу­шать все-таки, то на деся­тый раз даже может понра­вить­ся. Он прав. Iphuck10 — это преж­де все­го скуч­ный роман. Но его ску­ка зало­же­на в его интен­ции: это роман об алго­рит­ме, а алго­ритм — это ста­ти­ка, весе­ло­го там мало. Я думаю, Пеле­вин дол­го к это­му шел. Он созда­ет реди­мей­ды, объ­ек­ты, кото­рые живы толь­ко в опре­де­лен­ном месте, это вполне дюша­нов­ский жест — вер­нуть кни­гу, дать ей музей­ную жизнь. И в этом смыс­ле, види­мо, анек­дот тут вовсе не слу­ча­ен: реди­мейд тоже начи­нал­ся с анек­до­та. Неслу­чай­но и то, что Дмит­рий Быков назы­ва­ет “сукон­но-фейс­буч­ным язы­ком”. Аван­гард — шаг без посту­пи, язык будущ­но­сти, скуч­ный, но ведь и жизнь похо­же тоже ско­ро будет реди­мей­дом, или тех­но­ло­ги­ей, или хлоп­ком в ладо­ши. Это имли­цит­ный сюжет любо­го реди­мей­да: он дела­ет собой любую жизнь. IPhick10 выска­зы­вал мой соб­ствен­ный неза­мыс­ло­ва­тый сюжет, да и не толь­ко мой. Есть ли у него аль­тер­на­ти­ва? Есть ли в этом сча­стье? Я стер Али­су из теле­фо­на, уда­лил репли­ку.

Быков в сво­ей рецен­зии гово­рит, что и он не луч­ше. Это тоже прав­да. Июнь — это 3 интел­ли­гент­ских анек­до­та о том, что вре­мя сво­дит чело­ве­ка с ума. Логи­ка сюже­та тра­ди­ци­он­ная (совок и пово­док, мы пом­ним): про­шлое объ­яс­ня­ет насто­я­щее и — отче­го-то — помо­га­ет видеть буду­щее. Алго­ритм гни­е­ния ясен, вой­на не спа­сет. Фор­ма сво­бод­ная: раз­го­вор, бол­тов­ня с попе­реч­ны­ми лица­ми, с собой, в суто­ло­ке, в тол­пе вся невы­но­си­мость мат­ри­цы жиз­ни. Мы пом­ним: сти­лем ста­ла пуб­ли­ци­сти­ка. Два луч­ших рома­на осе­ни, наш раз­го­вор про­ис­хо­дит зимой. Один про­дол­же­ние дру­го­го, без ежей ясно: мы чита­ем одну и ту же кни­гу. И, кажет­ся, это вхо­дит в поня­тие реди­мей­да, риту­а­ла, хоро­во­да, ярмар­ки Нон-фик­шен.

Моя исто­рия долж­на быть весе­лой. Я извле­каю из себя все пат­тер­ны, но мет­ро не ста­но­вит­ся быст­рее, снег тает, место на дис­ке закан­чи­ва­ет­ся. Мои коле­ни раз­вин­чи­ва­ют­ся не от сти­хов, и не от весе­лой важ­но­сти услы­шан­но­го. Я пытал­ся вырас­тить мыс­ля­щий трост­ник, настро­ить­ся. Не вышло. Меня дер­жит за руку жена. Ее имя — это два сло­га. Мой млад­ший цока­ет язы­ком, стар­ший хло­па­ет в ладоши.

– В.П.