Картина: Эгон Шиле “Портрет женщины”

Видел однажды, как Игорь Малышев, финалист почти всех нынешних литпремий, перемахивает через забор, лихо приземляется и также лихо пишет новый пост в свой Фейсбук. Я думал, что и свой роман он написал примерно так, лихо, как сабля его героя, раз-раз, но нет, Игорь писал этот роман целый год. Приятно думать, что я напророчил ему успех, потому что однажды я сказал ему, что год работы — год успеха, он, кажется, не поверил, но все случилось по-моему.

Простите мне мою самонадеянность. Так говорил я Евтушенко. Он приехал тогда в Москву и немного лишнего выпил, я стоял, подпирая стенку, не зная, куда деть руки и голос. Аааа, ты, — кротко сказал он, но не мне. Точно не мне. Я подумал, что он молодится, литература искажает, ее надо вовремя бросить. Но, наверное, нельзя.

Ее надо, щерясь, хватать и мять, мять, мять. Щерясь у, простите, писуара рядом со мной стоял Захар. Мы были заняты одним делом, мы отливали. Он и с литературой также, думал я, повторяя слова Анны Анатольевны.

Какое неуважение, — повторяла как всегда очаровательная спутница Василия Аксенова, — мужчина, — это она мне, — выкиньте ее, выкиньте. Пальцы у нее были длинные, я подумал, что вот она — литература, а другой быть и не может.

Мне было 20 лет, нормальный, в общем, возраст. Я взял деревянную статуэтку из ее рук, поставил ее в угол и накрыл газетой. Мне лестно думать, что я смог придумать такой ее образ: статуэтка, накрытая газетой. Наша литература сегодня. Можно и нужно по-другому, но, наверное, нельзя.

–Виктор Пучков