картина: Пауль Клее “Сильная мечта” (фрагмент)

Люблю, как и все, когда весна попадает на шаг. Когда выходишь в весну. На дюжину минут ветер кутается в твою раскрытую курточку, завтра наверняка пробудится насморк, но сейчас ноздри щекочет самый приятный — свободный — воздух. Зимой 2014-го я также выходил на растекшуюся латвийскую оттепель — да что там: натуральную, нашу, весну — и шагал 3 километра к морю. Свободе нужен собеседник, но там у меня его не было, мое державие привыкало к изоляции, но и ждало главного — дружбы.

Неделю назад мы встретились. Я записывал интервью с писателем Чижовым, а он показывал мне “свою” Москву, ту, которая сутулится и прячется в его книжечках. В нынешнем здании Сургутнефтегазбанка я снимал угол в огромной 10-комнатной квартире, — говорил он, — я работал адвокатом по делам несовершенеолетних, меня звали адвокат Террозинни. А где было кафе для глухонемых из Бесконечного праздника? — спросил я. На стыке Страстного и Петровки, где сейчас стоит памятник Высоцкому, там всегда можно было купить наркотики.

Мне кажется, я оказался хорошим собеседником, как раз по весне и ее воздуху, так и вижу, как он выходит на зеленоградскую улицу без названия и вдыхает его, ну, ветер. Погода улыбнулась нам, дождь кончился, небо побледнело и почти проявило несильное солнце, под ногами хрустели крошки льда. Я рассказал ему о Балтийском море. Таллеб называет случай черным лебедем, случай не оправдывает систему, а настраивает ее на послушание. В общем, говорит он, это самый важный экономический фактор. Возможно, так оно и есть, но культура кормится случаем и лишь слегка послушанием. Первый роман Чижова — Темное прошлое человека будущего — весь рожден из случая. Он и доказывает, случай — это язык. Я говорю об этом, но мой собеседник не согласен. Почти все мои интерпретации не угадывают ни частицы правды.

Сколько тебе лет? — спрашивает писатель Чижов. Лапы Севера зажимают мой рот. Из города мы спускаемся в подпол, теряемся за спинами вагонов, желваками движущихся лестниц и протоптанных станций метрополитена мартовской Москвы.

–Виктор Пучков