Это моя попыт­ка разо­брать­ся с послед­ним рома­ном Джу­ли­а­на Барн­са. Будем откро­вен­ны: “Шум вре­ме­ни” — не самая луч­шая его кни­га, я очень люб­лю “Попу­гая” и “Пред­чув­ствие”, но здесь все ока­за­лось слож­нее, поэто­му я напи­сал свой отзыв его рукой. Я поль­зо­вал­ся его мето­дом: рекон­стру­и­ро­вал 20 минут Барн­са в Рос­сии в скром­ные три-четы­ре абза­ца, напи­сан­ных язы­ком его кни­ги. Источ­ни­ки: фото, бло­ги, интер­вью, видео с его при­ез­да в Моск­ву в декаб­ре 2016 года. Кажет­ся, я ниче­го не выду­мал, или… 

* * *

Послед­няя улыб­ка была отыг­ра­на. Он убрал руч­ку в кар­ман. Лег­кая испа­ри­на выда­ва­ла все ско­ван­ные дви­же­ния его нер­вов. Москва. 16‑й год. Пре­зен­та­ция кон­че­на. В свои 70 он так и не научил­ся справ­лять­ся с пуб­ли­кой. Вели­кая карье­ра, шум­ные кни­ги, смерть и лицо нев­ро­ти­ка с повад­ка­ми тру­са. Это все?

Д.Барнс “Шум вре­ме­ни” /© “Азбу­ка” СПб, 2016

В зер­ка­ле ску­ко­жен­ный холо­дом город вели­кой и пустой стра­ны — его отра­же­ние, вода сте­ка­ет в рако­вин­ку, паль­цы — это луч­шая мета­фо­ра, гово­ри­ла Пэт. А он твер­до знал, что наста­ли нелуч­шие вре­ме­на. Тре­во­га съе­да­ла его, с года­ми это ста­но­ви­лось невы­но­си­мо, но и при­выч­но. Об этом были все его кни­ги. Свык­нуть­ся зна­чит жить. Свык­нуть­ся и не сдать­ся, верно?

Его зовут Джу­ли­ан. Имя обя­зы­ва­ет быть фран­ко­фи­лом. Имен­но мате­рик дела­ет его писа­те­лем. Мате­рик и Гюстав Фло­бер. Но кро­ме того, в спис­ке его куми­ров Пэт и Дмит­рий Шоста­ко­вич. Пер­вой он посвя­ща­ет все свои про­из­ве­де­нии, кни­гу о вто­ром он при­вез в Рос­сию. Гово­рят, опыт удал­ся, кри­ти­ки видят в “Шуме” тре­зву­чия и глу­бо­кое зна­ние кон­тек­ста. Он напи­сал кни­гу о себе. И о смер­ти, конеч­но. О стра­хе небыть боль­ше. Лысый ста­рик, веду­щий их попу­ляр­но­го теле­шоу, улы­ба­ясь все­ми мор­щи­на­ми, спра­ши­ва­ет его о гру­сти. Он не согла­ша­ет­ся. Смерть — это же здорово.

Он врал. Его Шоста­ко­вич врал ради жела­ния быть и оста­вать­ся там ради един­ствен­но­го тре­зву­чия, уни­каль­но­го аккор­да в сум­бу­ре вре­ме­ни. Барнс не верит во вре­мя, он пыта­ет­ся верить. Конеч­но, нет ника­кой музы­каль­но­сти его кни­ги, это ста­ти­ка попыт­ки, про­ви­са­ние на одном аккор­де. Кажет­ся, фаль­ши­вом, но уди­ви­тель­но созвуч­ном огром­но­му коли­че­ству людей. Они назо­вут это стра­хом. Он назо­вет пред­чув­стви­ем кон­ца: нагро­мож­де­ние лжи для спасения.

Он повто­рял свое путе­ше­ствие пяти­де­ся­ти­лет­ней дав­но­сти. Что ж, вре­мя все­гда побеж­да­ет, он рас­счи­ты­вал раз­ба­вить его ста­ти­кой мыс­ли, рекон­струк­ции, и его роман был боль­ше все­го похож на застыв­ший под моро­зом лист, ведь толь­ко это что-то оправ­ды­ва­ет, толь­ко это, может быть, и есть то, ради чего пишут­ся кни­ги. Он оши­бал­ся. У него не было ожи­да­ний. И он совсем ниче­го не мог пред­ло­жить вза­мен. Послед­няя улыб­ка была отыг­ра­на. Руки сох­ли от жест­кой воды.

– Вик­тор Пучков