Ярослав Борисов представляет новый сингл и рассуждает о воронежской музыкальной среде.

* * *

Вам не кажется, что Вы взяли какой-то очень быстрый темп? В конце лета вышла EP, следом альбом, в январе — клип, сейчас уже сингл…

Это вполне нормальная скорость. Мы хорошо себя чувствуем, давление в норме. Хотелось бы, может быть, даже быстрее.

То есть «Стою на линии» предваряет альбом? 

Да, сингл предваряет альбом. Или не предваряет. Или предваряет клип. Все наши действия — это спланированная спонтанность, это застывшая в своём лучшем виде импровизация. Нет никакого планирования творчества.

Сингл у вас презентован по сути как арт-объект. Расскажите о проекте поподробнее.

Это идея Антона (Матвеева — В.П.), нашего менеджера. Он очень увлечен новыми формами подачи музыки. Разные концепты поддержки нашего творчества артом возникают у него постоянно. В Воронеже много замечательных художников. Со многими мы общаемся и хорошо знакомы с творчеством друг друга. Так в нашей жизни появилась Ника Злобина. Когда она предложила сделать арт на песню Другого Дела, она еще не слышала «Стою на линии» в записи. Поэтому тут все срезонировало: вьющаяся линия была на эскизе обложки сингла, Ника, экспериментатор и исследователь возможностей диджитал-арта, превратила ее в яркий визуальный, многогранный и — главное — простой образ. Линия преображается, разворачивается под нашу музыку, а управляет этим всем пользователь, крутящий колесико мыши. Технически все воплотил еще один наш друг — Вадим Гульванский. Весь проект сделан людьми, которым нравится музыка Другого Дела, поэтому получилось, на мой взгляд, сильно и целостно.

Другое дело — это ведь, на самом деле, не одна группа. Какая все-таки главная – ДД, Happy55, ЦЁЙ? Можно ли их как-то ранжировать – это основное, а это просто интересно попробовать?

Нет, ранжировать не получится. Дело в том, что мы не занимаемся экспериментами и если начинаем проект, то это значит, что его наполнение, форма и эстетика определились, и не сделать его мы не можем. Материал каждого проекта для нас важен и нужен. Поэтому на разные ступени поставить их нельзя. Все одновременно являются нашим полем действия.

В таком случае, насколько тогда все они независимы? Какие акценты вкладываются в ЦЁЙ и 55?

Тут всё максимально просто. Проекты могут рассматриваться как отдельно, так и вместе. Акценты в творчестве каждого нашего коллектива — очевидны. У нас нет непродуманных вещей. Вернее, в процессе всегда присутствует максимально открытый поиск. Но, в конечном счёте, мы аккуратно и скрупулёзно делаем штрихи и детали. Единый акцент для всех — мы чистосердечно, неформально претендуем на оригинальность.  Нам нравится говорить так, как не говорит никто. Искать несуществующее, фантазировать. В то же время мы любим ясные, пусть и странные образы, и техническое совершенство. Да, громко сказано. Да, пафосно. Но, мне кажется, сейчас как раз в области большого, серьёзного искусства, каких бы жанров оно ни касалось, есть несправедливый пробел.

Отдаленность от столиц всегда преодолевается большим замыслом. Вырыпаев, например, или братья Дурненковы в театре. Ваши проекты можно рассматривать как это большое?

Мы не можем ответить объективно о масштабах своих замыслов. Безусловно, мы перфекционисты и образцами для нас являются выдающиеся люди прошлого и современности. Мы также не постмодернисты, вроде питерской тусовки Поп-механики. У нас отсутствуют манифест и социальный вызов. Нам кажется это популизмом, скрытой рекламой или ширмой. Никого ни к чему не склоняем и не убеждаем в своей правоте. Насмехаться над пороками общества и быть его зеркалом — занятие скучное. Нас интересует исключительно музыка. Как явление. Иногда, когда злободневность просится в ноты и кричит, то мы можем ей дать кусочек полотна, чтобы она сыграла свою драматургическую роль.

То есть политическое вас совсем не интересует. Но в ваших же песнях: “телевизор правду за ноги ведет”, “злые духи совка…”

Я вижу политику только как негативный аспект жизни общества, который постоянно мешает человеку жить по-человечески. В конечном счете, каждый народ достоин своей власти и жаловаться ему не на кого, кроме самого себя. “Злые духи совка” — это о том, что мы стараемся говорить своим языком, изобретать свою музыку, не оглядываться ни на кого. Так делали позднесоветские группы (кстати, наиболее успешные нетривиальные коллективы были не столичными — это например Нау и Агата Кристи). Новые волны пост-панка и «гаража» это всё довольно вторично и грустно. Для апологетов «того самого звука», «настоящих 60х», англоязычных песен на российской сцене мы — злые духи совка; мы говорим по-русски и интересно. И профессионально играем.

Часто в интернете я вижу, что вы называете Другое Дело “транк-группой”. Что вы вкладываете в это понятие?

Транк — это смесь слов “транс” и “панк”. В конце концов, мы поняли, что это больше сбивает с толку, чем притягивает. Решили им больше не пользоваться и проходим по ведомству арт-рока, но это тоже мало что объясняет.

По-моему, это общая тенденция у самобытных коллективов — как-то охарактеризовывать свое творчество, так устроена наша музыкальная индустрия – она: а) во-первых, замкнута на эстраде (условном «Субботнем огоньке» на России 1); и б) требует тегирования, т.е. попадания в определенную тенденцию. Публика не готова к новому, нетривиальному – это один момент, и второй – стереотип преклонения перед западными командами. Отчего так происходит? Как можно с этим справиться? 

С этим нельзя справиться, это можно только прожить параллельно, не взирая. Это что-то на генетическом уровне, передающееся по наследству и изживаемое только через несколько поколений при условии, что независимое, чистое и доморощенное искусство будет заявлять о себе сильнее и сильнее.

Тем не менее, Happy55 изданы на Западе. Вы говорили как-то, что в Италии вас поразил высшей степени профессионализм. Преодолим ли дилетантизм в России? Насколько это серьезная проблема для нас? Насколько важно быть признанным на Западе? 

Музыканту хочется внимания и признания вообще. Это не связано со страной проживания. Быть признанным на Западе — не самоцель. Дилетантизм в России — психическая болезнь в масштабе государства. Преодолима ли она — у меня нет прогнозов. Пока всё глухо. И, надо сказать, глухо было всегда. Искусство — живопись, кино, музыка существуют у нас вопреки изначально. Что касается 55 — это музыка непростая и воспринимается людьми по-разному и здесь, и там. Нет однозначной реакции на неё — это может быть полный восторг или полное отвращение. Мы уже достаточно давно не зависим от сторонних оценок нашего творчества, поэтому делаем что хотим, особо не обольщаясь насчет признания и глобального успеха…. но всегда его ждём. Нам очень нравится , что в нашей музыке, любого проекта, есть присутствие ума. Игры разума — это самое большое удовольствие. Это воодушевляет и заставляет весь организм вибрировать, тем самым достигая совершенного единения ума, души и тела. Это непередаваемые ощущения, их может вызвать только музыка.

Каким должен быть ваш идеальный слушатель? 

Слушатель — это человек. И он всегда разный. К нам приходят люди разных возрастов и взглядов, каждого притягивает что-то своё – кто-то считает, что вся соль в текстах, кто-то качается от грува, кто-то обращает внимание на гармонию и постоянно меняющуюся мелодию и нестандартные решения формы, которыми мы очень увлекаемся и небезуспешно. Наш идеальный слушатель – тот, который пришёл.

Пришедших стало гораздо больше после ваше выступления на Своем радио у Семена Чайки…

Это опять результат работы Антона и только его заслуга. Он отправлял заявку и сказал, что надо ехать. Мы повиновались. Сами мы бы не дожали, не отослали… не было бы нас там. А после, да, появилось больше людей в наших пабликах, внимание к нашему youtube-каналу, количество просмотров. Это безусловно даёт приятное ощущение обратной связи.

В самом конце того эфира вы неожиданно говорите о христианстве, вере, Евангелии. Вы не производите впечатления воцерковленного человека. Но если с этой точки зрения смотреть на Ваше творчество, то видится уже что-то запредельное для меня лично, почти обериутское…

Это глубоко внутренний процесс. Люди, которые на каждом шагу кричат о своей набожности выглядят пошло и страшно. Более того, миссионерство — не наше дело. Мы занимаемся музыкой и имеем очень разные взгляды на мир, друг другу ничего не навязываем, но и не стесняемся каждый говорить о своём мироощущении. Бог — лично для меня — это такое чистое и правильное ощущение милосердия и любви. Лакмус, который даёт понять что ценно, а что нет. У ребят эти чувства могут быть связаны с другим явлением или именем. Идеалы поэтов ОБЭРИУ — это очень близко к Богу — отчуждение меркантильности, ирреальное, необъяснимое. Это нас тоже глубоко волнует. Поэтому мы резонируем и они часто фигурируют в наших интервью.

Можно ли говорить о вашем творчестве как о некоем духовном опыте? Манерность ваших живых выступлений или, например, клип — это ритуал? 

Манерность — чистый флюксус — это невозможность не участвовать в процессе всем существом. Ритуалов как таковых у нас нет. Акт творчества, музыка — это и есть ритуал. Это больше, чем опыт. Это и вера, и философия. И вполне осуществимая утопия. Танцы в клипе — это самое органичная иллюстрация музыки, которую в связи с игрой на инструменте невозможно показать на сцене. Но в редкие моменты свободы от инструмента я так и тусуюсь — чаб-степ. Я так вообще танцую. Всегда.

Похоже, что чаб-степ — это ваша внутренняя шутка, понятная только своим. Или нет? Насколько Вы замкнутый на себе коллектив? Насколько важно для вас быть воспринятым? 

Нет, не только для своих. Мы собираем 100 человек на концерт в своём городе и 50 в Москве. В сложившихся условиях это не так уж и мало. Чаб-степ как явление полностью раскрывается в описании. Судя по комментариям в сети, “тележка” вполне пришлась слушателям по душе. Быть воспринятым, конечно, важно, но не настолько, чтобы мы писали песни со словами “гаджет” и “смс”. Наш слушатель — человек ироничный и думающий. Он всё поймёт, что не поймёт — в то поверит.

А насколько тогда важен для вас текст песни? Это просто инструмент для игры или что-то больше?

Все элементы важны, мы стараемся вообще исключать из творчества всё, без чего можно обойтись. Если у нас что-то звучит, значит мы требуем к этому повышенного внимания, потому что это чрезвычайно важно.

Почему у вас нет романтических тем в песнях?

На самом деле, романтика у нас в каждой песне. Просто эти романтические отношения могут возникать между деревьями и животными, суффиксами в словах, планетами и умывальниками. Всё — чистая романтика. И наш постоянный слушатель уже это понял. Территория любви — космос, а не лавочка, и если лавочка, то как часть космоса.

Справедливо ли называть вашу работу на радио организацией некоей плодотворной творческой среды в Воронеже?

Музыкальная среда в Воронеже крайне интересная и самобытная, она существует и как-то функционирует помимо меня.

Если открыть band­camp по тегу “voronezh”, откроется огромная простыня с артистами, группами. И не все они бездарны…

Да, в Воронеже находятся отличные коллективы практически во всех жанрах. Они сильны творчески, поэтому мне приятно формировать программы. Я сделал уже около 30 выпусков и каждый раз это отличная беседа с интересными, оригинальными художниками. Я совершенно искренне считаю воронежскую сцену одной из лучших.

Независимые музыканты как-то взаимодействуют друг с другом?

Да, хотя некоторая замкнутость, как вы говорите, на себе каждого конкретного коллектива есть. Но неформальное общение между музыкантами даже весьма разных направлений происходит. Довольно часто музыканты взаимодействуют с театралами, художниками и литераторами — делают совместные мероприятия, читки, обоюдно оформляют друг другу концерты или выставки. К сожалению, в городе совсем нет среднеразмерных площадок, поэтому провести, скажем, фестиваль независимой музыки проблематично.

Отличается ли музыкальная среда Воронежа, скажем, от питерской или екатеринбургской сцен?

Трудно сказать. Думаю, здесь не так много эпигонства. Все стараются по-настоящему творить музыку. Хорошей чертой является то, что те, кого не затянула “кавер-пучина” хорошо понимают, что и зачем делают (потому и не затянула), они довольно эрудированы и у них есть правильные творческие амбиции, есть свой авторский взгляд, скажем так. В Воронеже, как раз, коллективов, которые явно копируют  пост-панк  или  психодел почти нет.

Почему?

То ли полупровинциальное сознание играет, как ни странно, положительную роль (к трендам же надо присмотреться получше, подольше, чтоб наверняка), то ли микроклимат такой в городе… У нас не катит всё это. Есть самосознание, что ли.  Музыканты либо конкретно искусством занимаются, либо уж честно денежку зашибают. Как-то так.

То есть мода, тренды, ревайвлы это не про Воронеж?

Например, легендарный коллектив Молотов Коктейль, который в масштабе России недооценен, но молодое поколение модных сейчас пост-панков и всяких «нео» (которые уже давно «пост» и «вмест») совершенно искренне ими восхищаются — и есть за что. Только за одно это признание я готов потерпеть моду, которая, в целом, опять отнимает у нас самобытность и тратит время на копирование и следование трендам.