Если до кон­ца про­ник­нуть­ся китай­ской про­зой Тан и Сун, утвер­дить ее, воз­ве­сти в прин­цип, то вполне веро­ят­но, что духи когда-нибудь да посе­ща­ли нас. В этих малень­ких китай­ских рас­ска­зи­ках тыся­че­лет­не­го про­шло­го все постро­е­но (как и в евро­пей­ских новел­лах, кста­ти) на прин­ци­пе неожи­дан­ной тай­ны. Как пра­ви­ло, это встре­ча, после кото­рой в руках оста­ет­ся что-то ося­за­е­мое и бес­по­лез­ное, а в душе зия­ет либо дыра, либо радость. Рус­ское стре­мит­ся к дыре (гово­ря по-вик­то­ре­ро­фе­ев­ски, щели, или по-лео­ни­дан­дре­ев­ски, без­дне) поэто­му Тан и Сун созвуч­ны нашей про­зе, осо­бен­но сегодня.

Думаю, что при­шло вре­мя поста­вить на радость. Какая эта радость? Вот при­мер, некая царев­на вышла замуж за кня­зя, разо­ча­ро­вав­шись в госу­дар­стве, она оста­ви­ла мужа и ушла в горы. Отчиз­на в смя­те­нии, нуж­но уеди­нить­ся и познать Путь. Чуть поз­же и муж решил оста­вить служ­бу, пошел искать жену, гово­ри­ли, что она ста­ла бес­смерт­ной, искал дол­го, пока одна­жды не уви­дел ее, бро­сил­ся за ней, царев­на уле­те­ла, оста­вив на камне крас­ные туфли. Князь захо­тел взять их на память, но они уже ока­ме­не­ли. Я, воз­мож­но, не прав, но это очень свет­лый сюжет. Готов пред­ста­вить, как он зву­чал бы в нашей тра­ди­ции, вышло бы что-то воз­ле Трех сестер, навер­ное, если брать по выс­шей мер­ке, без ски­док. На совре­мен­ном язы­ке — это была бы, ско­рее все­го, неудача.

Как гово­рить о радо­сти? Как пони­мать радо­сти? В те вре­ме­на, когда я был писа­те­лем, это был глав­ный вопрос для меня. Плюс тай­на. Тай­ная радость. Поз­воль­те я рас­ска­жу об одной сво­ей неуда­че. Эта повесть (я думаю пове­стя­ми, роман вооб­ще нико­гда не инте­ре­со­вал меня) носи­ла назва­ние И воз­дух будет чистым на всей пла­не­те… Как и вся моя про­за, в ней сюжет дро­бил­ся на несколь­ких рас­сказ­чи­ков, как у Гоф­ма­на в Коте Мур­ре, основ­ной же был такой: талант­ли­вый врач при­ез­жа­ет в малень­кий город при­смат­ри­вать за необыч­ной паци­ент­кой, чье серд­це никак не может вырас­ти. Мат­реш­ка, думаю, понят­на: малень­кий город, малень­кая девоч­ка, малень­кое серд­це, такое сотво­ре­ние мира наобо­рот, свёр­ты­ва­ние в точ­ку. Мик­ро­ка­стл, если вспо­ми­нать Deerhunter. Радо­сти не полу­ча­лось. Тре­во­га — да, неуве­рен­ность — да. Да и неиз­беж­ное убий­ство, конеч­но. Малень­кое серд­це гро­бит талант. Полу­ча­лась рус­ская про­за без тай­ны, я бросил.

Точ­ка сама по себе не может быть при­чи­ной для радо­сти, види­мо, где-то тут есть осо­бен­но ясный мотив раз­ви­тия. Веро­ят­но, радость китай­ских рас­ска­зов об уди­ви­тель­ном кро­ет­ся в стро­е­нии фра­зы, сюжет здесь совсем не нужен. Это так и не так, пото­му что их оба­я­ние не теря­ет­ся и в пере­ска­зе, при­чем не про­сто в пере­ска­зе, а в пере­ска­зе-через-вре­мя. Поэ­ти­че­ско­го объ­яс­не­ния тут нет, хоть это и не столь кра­си­во, как хоте­лось бы. Пере­сказ как пре­дель­ная гла­голь­ность. При­мер­но то же про­ис­хо­дит с авто­ма­ти­че­ски­ми маши­на­ми, яко­бы улуч­ша­ю­щи­ми наш текст, вро­де Главре­да (поду­май­те об этом). Мы отсе­ка­ем текст в уго­ду пре­дель­ной ясно­сти. Дела­ем его для людей, как гово­рит­ся. Но сред­ства­ми авто­ма­та. Это объ­яс­ни­мо, труд, свер­ше­ние, дея­тель­ность сами по себе завя­за­ны на радо­сти. Думаю, поэто­му отсю­да совет­ский культ про­из­вод­ствен­но­сти в искус­стве. Цель одна — напи­сать радость. Неуда­ча слу­ча­ет­ся там, где за ее созда­ние берет­ся маши­на. Радост­на ли Али­са, напри­мер? Не думаю. Али­са — это избы­ток про­из­вод­ствен­но­сти, радость в вакууме.

И тем не менее, дей­ствие само по себе раци­о­наль­но увя­зать с радо­стью, дей­ствие в искус­стве — это сон, лоп­нув­ший цвет, отсут­ствие боли, запа­хов. Сон рав­ня­ет­ся радо­сти. Оста­лось понять, как поми­рить сон с про­зой, язы­ком, ведь, стро­го гово­ря, во сне мы не раз­го­ва­ри­ва­ем, мы пони­ма­ем. Оста­лось добрать прак­ти­ки сна, его про­жи­ва­ния. Каж­дый раз, ложась на подуш­ку, я думаю, что вот-вот пой­маю радость. И вся­кий раз нахо­жу лишь ока­ме­не­лые башмаки.

–В.П., кар­ти­на: Fang Lijun