Как у катамарана два уха, так и у любой сущности есть источник. То есть голова, то есть мысль, то есть идея. Источник идеи также очевиден. Идея субъективна. Значит источник всякой идеи — “я”. Не “я” в смысле Виктор Пучков, тридцати лет от рода и половинки, а “я” как строка и призрение. Призреть идею и презирать себя — в этом платоновский смысл диалога. Потому, когда молодому да раннему советуют строить диалог по-платоновски (и по Платонову, кстати, тоже) — это не горькая усмешка, это случайное попадание в яблочко. Современным дуракам все ясно, они носятся с настоящим как с фабиршем или трещеткой, по-скоморошьи. Хитрец, смотри дальше и в противоположном направлении. Я тоже раб идеи. Когда ты становишься рабом, то твой хозяин повсюду. Так и со мной. Я вижу партии своих музык у кого-то другого, узнаю аккорды, переборы. Дальше — больше. Я читаю осколки собственных находок у кого-то еще. Я понимаю, что роман нужно расщеплять, как соску — и вот пожалуйста — новый теллуритовый гвоздь. Он хорош, он обо мне. Рабом быть легко, раб делает работу мозгом и не думает о душе. Мой старый приятель гол. Ваши современности мерзки до того, что даже в отдельные моменты они прекрасны. Я созерцаю падаль и восхищаюсь, как старый мистик и декадент. Я люблю чэбэ. Даже, наверное, больше, чем просто сны. Но что же дальше? Где основы? Где сущности? Где ореховые уши, которые я так старательно прятал?

Гройс отвечает предельно однозначно: есть два крыла, два уха, две судьбы у современного художника. Это эффективность. Это длительность. Вернее наоборот длительность дает эффективность. Кому нужны книги теперь, если они конечны, если они не он-лайн. Политика — вечная длительность. И она эффективна до той поры, пока есть результат. Но и при отсутствии результата — она продолжает длиться, а значит эстетизироваться.

Я понял, что мне нужен ресурс. И я придумал Бусинку и пружинку, Бог-машину, Солому. Это спасло, но не надолго. Лента и длительность убивает еще более важные вещи, длительность убивает идею. Об этом Гройс предпочел умолчать. Идея и диалог — вот коньки моей новой веры. Друзья и разговоры — мой верный манифест.