Один час сорок минут в один конец, почти три с половиной часа электрички, 3 вокзала, 2 маршрута.
Дмитрий Бавильский пишет о чтении как горизонтальной практике, увлеченном уединении. Могу сказать, что для меня это совершенно не так, я читаю, как правило, не в одиночестве, быт вагона вполне себе смахивает на барак с недостатком воздуха, с кровопотерей, нестройным и коротким сном. Чтение здесь не может быть практикой, только прерывистым шнырянием, попыткой удержать равновесие. Именно поэтому тут очень важен темп написанного, не структура даже, а именно темп. Я бы назвал это неумелой, дилетантской архитектурой, попыткой уместить в чертеж сразу все, что уже знаешь, осмысленно не глядя в сторону того, что для тебя ново.
Продолжая все еще считать себя писателем, я пытаюсь спроецировать это на собственную (не)существующую прозу. 3 часа чтения, один маршрут, разговорный темп, многосюжетность, принципиальная незавершенность, механическое деление и максимально очерченная задачность. Например, я хочу написать рассказ, где нет он или я, есть только они, случайная масса людей. Никакой созерцательности. Никакого спонтанного сюжета, только повод для него. Только случайное единство, только минимум средств. Скармливая все это в простую сверточную сетку, я получаю одно-единственное слово.
Я слышу его, когда моя парикмахерша Наташа говорит о неожиданно возникших у порога судебных приставах. Слышу его, когда Женя говорит о предпочтениях в женщине. Слышу, когда вспоминаю единственный снятый по моему сценарию студенческий фильм. Слышу от самого себя, когда откровенно отвечаю на вопрос о делах. Слышу, пожалуй, слишком часто, чтобы начать как-то его замечать.
Но нейронка права, я уловил ее логику. Она написала, произнесла, сказала мне: жопа. Теперь я держу в руках доантичную венеру, не представляете, что теперь я смогу сделать.
–В.П., гиф: Pi-Slices