кар­ти­на: Жан Дюбюффе

Эта книж­ка сва­ли­лась на меня неждан­но, и, я думаю, я не стал ее совсем читать, если бы не отзыв Нины и не ее пода­рок (вку­пе вот с этим видео). Я и писать бы не взял­ся, но тут я стал плен­ни­ком носталь­ги­че­ско­го чув­ства кни­го­об­ме­на, кото­ро­го я не испы­ты­вал лет 10 точ­но. Мно­гое ведь изме­ни­лось, а было так: выстав­ка, центр, от стен­да к стен­ду, раз­го­ва­ри­ва­ем и мы меня­ем­ся, При­ле­пи­на на Лиса Улис­са, Шиш­ки­на на Ели­за­ро­ва и т.д. Есть в этом что-то жен­ское, конеч­но, но и что-то муж­ское — достать, выска­зать­ся, про­честь, поспо­рить, нор­маль­но все было, “Амфо­ра”, напри­мер, вооб­ще зна­ко­ми­ла меня с Лимо­но­вым. 20 лет, пик кон­такт­но­сти, как гово­рят, пер­вый нена­пи­сан­ный роман.

Кни­га, о кото­рой я гово­рю, назы­ва­ет­ся Принц инког­ни­то, автор Антон Пони­зов­ский, тот самый журналист/редактор с ТВ, дебю­ти­ро­вав­ший неко­гда с (совер­шен­но точ­но) пло­хим вер­ба­тим-рома­ном Обра­ще­ние вслух, если помни­те, он о рус­ской душе, то есть понят­но, да. Тогда это ока­за­лось, в общем, в струе, поэто­му автор появил­ся в спис­ках боль­шой пре­мии, но, конеч­но, оче­вид­но было, что все это уже ста­ро. Ситу­а­ция с Прин­цем ров­но та же: здесь пост­мо­дер­нист­ский роман о сума­сшед­ших. Думаю, что на этом месте мой чут­кий чита­тель дол­жен улыб­нуть­ся, пото­му что нет в наши дни ниче­го смеш­нее попыт­ки напи­сать пост­мо­дер­нист­ский роман о чуди­ках, я же гово­рю, все изме­ни­лось: лите­ра­ту­ра ста­ла жур­на­ли­сти­кой, в ходу сто­ри­тел­линг и упро­ще­ние сти­ля, слож­ность, если ее не уметь делать, ста­но­вит­ся скуч­ной, ведь что такое пост­мо­дер­низм в лите­ра­ту­ре в 2018‑м году — это рас­се­че­ние сюже­та, совер­шен­но искус­ствен­ная шту­ка, тут либо реди­мейд (Пеле­вин), либо мета­мо­дерн, а все осталь­ное нахо­дит­ся в вло­ге.

Что ж, мне совсем не понра­ви­лась эта книж­ка. Принц инког­ни­то идет от рас­суд­ка, что, может быть, и непло­хо, весь пост­мо­дер­низм (но не рус­ский, я думаю) постро­ен от ума. Но здесь рас­суд­ка как раз и не хва­та­ет для того, что­бы игра состо­я­лась. Я не хочу ска­зать, что он глу­пый, нет, он даже места­ми луч­ше напи­сан, чем пер­вый роман. Но это совер­шен­но искус­ствен­ная кон­струк­ция, как папье-маше, вид­но даже, как автор рвал на кус­ки бумаж­ки, бро­сал их в клей, при­креп­лял одну к дру­гой, потом кисточ­кой кра­сил. И вот он дума­ет, что она поедет, дует на нее, а она шле­па­ет­ся со сто­ла и не дви­жет­ся. У нас вся лите­ра­ту­ра такая, но тут, как гово­рит наш при­я­тель Быков, “нагляд­но было”. Рас­су­док пря­чет­ся в небреж­ность, это самый важ­ный при­ем, напри­мер, для Бур­лю­ка, само­го рас­су­доч­но­го рус­ско­го авто­ра, на самом деле, а у нас доб­ро­де­те­лью ста­но­вит­ся глад­ко скле­ен­ный ноготь.

Поэто­му, я думаю, что, собрав, в целом неплохую прес­су (про­тив выска­зал­ся, кажет­ся, лишь Алек­сан­дров да Cultdigger) роман не стал собы­ти­ем: у нас нет кри­ти­ки и нет чита­те­ля, вот 10 лет назад они еще, кажет­ся, были, а сей­час нет. Чте­ние — это b2b в 80% слу­ча­ев сего­дня. Он опоз­дал. Вот. А в носталь­ги­че­ских чув­ствах все­гда отпа­да­ет лов­кость, надо быть осто­рож­нее, видео, что ли снять.

– Вик­тор Пучков