Битлз — это музыка, которую непременно хочется поставить детям. Именно детям. В общем, детская музыка, светлые гармонии, цветы, любовь, she loves you е‑е-е. Что-то такое. Так, по крайней мере, у меня. Я очень любил The Beatles, теперь их любят мои дети. Такая история.
В то же время никогда не любил слушать о Битлз от других, по-моему, Битлз — это всегда личное переживание. Поэтому о Ленноне, Харрисоне, Маккартни и Старки лучше читать.
Есть такая книжка, называется Осколки Неба. Если вы битломан, вы, конечно, о ней знаете. А если нет, то все равно я советую ее прочесть хотя бы потому, что авторы (Буркин-Фадеев — какие фамилии!) наглядно пытаются опровергнуть уже многократно доказанный тезис о том, что “кэвээнщик — это диагноз”. Искристая биография от бесконечно влюбленных в музыку 60‑х людей, в общем-то, добрых и милых навечно: как вся бит-волна. Их «четверка» — это застрявшие на двенадцатилетии юнцы с остроразвитыми комплексами: отсюда весь их мир — питерпеновский полет, чай из арбуза вот это все. Читается легко, потому, вероятно, что, конечно, тут никаким нон-фикшеном не пахнет: чудной и качественный фанфик со всеми вытекающими.
Я читал ее очень давно, десять лет точно прошло, начальные титры моей юности, первые книги, шугейз, Столпотворение на Красной пресне. И вполне возможно, что все то, за что я ее тогда полюбил, уже и выветрилось, но главное, я думаю, остается. Осколки, мне кажется, стали единственной убедительной и законченной книжкой о мечте. Писать о мечтах трудно, вспомним романтический Голубой цветок Генриха фон Офтердингена или Франца Штернбальда — они так и остались незаконченными, брошенными с героями и сюжетами на половине пути. Романтизм — трагическая религия. И вот вам загадка: спустя почти двести лет написать о мечте становится возможным, сама жизнь, вероятно, подсказала этот сюжет, а может быть и не только жизнь.
Для меня Битлз — это дружба в самых трагических ипостасях. Битлз — это вечная такая парадигма. Гнев, богиня, воспой Ахилеса, Пелеева сына — помните? — то же самое, пароксизм дружбы, свободы, отречения, удали и печали. В музыке это уже очевидная вещь: моя любимая история — было 4 человека, собрались, попели, записали четыре песни — и разошлись, такой хардкор — и вот слушаешь этот 6‑минутный крик, неразборчивый даже — а на душе радость, не узнавания, нет, радость этим осколкам. Я уверен, что разрушение — это форма жизни, пусть сиюминутная, а Битлз — это констатация такого разрушения. По всем гармоническим законам. I read the news today oh boy.
–Виктор Пучков, фото: Харри Бенсон