Группа Prim­i­tive Radio Gods записала и выпустила новый альбом. Наивно даже предполагать, что кому-нибудь в 2020 он сильно нужен, тем более, что по своему звуку он как будто и не перевалил через 1996 год — когда из каждого раскрытого окна, начиная с лета, все слушали главный их хит Stand­ing Out­side a Bro­ken Phone Booth with Mon­ey in My Hand. Примечательно, что к этому моменту группы уже 4 года не существовало, и их неожиданно обретенная слава, в общем, мало их трогала, как рассказывал БГ (подтверждения не нашел), участники трио (Крис О’Коннор, Люк МакОлиф и Тим Лотерио) уже не могли смотреть друг на друга.

Песня (гениальная) представляла собой нарезанные куски из БиБи Кинга и демок их группы I‑Rails под дрим-поп речитатив О’Коннора, собственно Prim­i­tive Radio Gods они стали по прихоти последнего; разбежавшись, они не чаяли собраться снова, все перевернула случайность со столь длинным для хита названием: найденные в дальнем углу гаража смиксованные обрывки их четвёртого лонгплея (позже ставшие альбомом Rock­et) вокалист отправил их по всем лейблам, адреса которых знал, и к общему удивлению получил предложение на издание альбома (в Англии). Сложно понять, что им двигало, может быть, чудаковатая прихоть, а, может быть, и вера в себя, но в этот единственный раз получилось. Впервые.

1996 — обречённый год. Вынужденный остаться в тени безусловно великого 1997-го (чего стоят хотя бы Urban Hymns, The Bends, Blur и Чужая Патриция, если брать по верхам), он подарил миру скрытые шедевры, и Rock­et, конечно, один из них. Наряду, скажем, с Place­bo и K. Но очевидность этих шедевров, конечно, небесспорна. Я люблю 1996‑й за эти открытия. За это неочевидное небесспорное.

Итак, в 96‑м группе пришлось собраться снова, сменить имя, отыграть пару туров, чтобы к 2000-му опять разладиться, но как-то доползти до сегодняшнего дня. После Rock­et они в спешке записали второй альбом, который (по разным причинам) уже никто не захотел издавать. (Поразительное сходство с историей Kula Shak­er, которая тоже вдруг ожила совсем недавно, с той лишь разницей, что KS были детьми богемы, вышедшей доказывать, подобно Шону Леннону, свое право творить.) Вряд ли это возможно представить, Сизифов труд начинать играть музыку, с которой вроде бы покончено, бросать и снова начинать. Свежий релиз, кстати, именуется Final LP. Разумеется, неслучайно.

Почему я вспоминаю их сейчас? Конечно, не потому, что вышел новый альбом (хотя он хорош, правда), не потому, что произошло возвращение (а их много в этом непростом году, чего стоит хотя бы подлинный шедевр воссоединившихся Hum). Просто именно такие группы созвучны времени, которое мы переживаем. Prim­i­tive Radio Gods (и вновь оцените, пожалуйста, название) создают абсолютно необязательную, но предельно вовлекающую музыку. Сочиненная курьерами (О’Коннор на заре века работал доставщиком цветов, как и другие участники группы), она, в целом, не пропагандирует ничего, кроме нормальности. Почему-то мы вдохновляемся этой нормальностью, исполненной африканским континентом, но совершенно не находим сил признать, что эта нормальность изобретена капитализмом. PRG создали все то, что позже мы назовем тру-инди. Их тени находятся за всеми теми, кто вспыхивал эту ниву в нулевых, от Cym­bals Eat Gui­tars с Томом Веком до более успешных Yuck и No Age. Как это часто бывает, Gods не понимали того, чем реально дышит их талант, наставников у них, в общем, не было, оттого их пистолет не всегда попадает в цель. Всю свою оборванную историю они пытались быть гитарной группой, отчаянно сопротивляясь ветру, который сносил живые инструменты на обочину.

Замечу между строк, что в России происходило примерно то же, все-таки недаром мы до 1996-го были самым свободным государством на Земле. Никто ведь не вспомнит, допустим, группу Kos­mo­Zoo и их гитарный поп сейчас, у ветра своя логика, разница давлений. Нам даже не приходилось подражать (как в нулевые), мы были частью мирового контекста. Именно поэтому наши Alien Pat. Hol­man подарили миру тех же Deer­hunter, и никто не переубедит меня, что это не так. Мир обречен на русский сюжет. И Prim­i­tive Radio Gods, конечно, должны были родиться в России и быть где-то на орбите раннего Дельфина, который проделывал примерно тот же трюк, что и PRG в лучших своих вещах: он ставил во главу угла лупы и сэмплы. Препарируя свой собственный звук, мешая его с тысячами других, чужих, многократно повторенных звуков, они добиваются убедительности своего собственного голоса. Идея не нова, но именно так рождается время, давление (простите мне это слово) актуализирует эйсид-джаз, трип-хоп, джангл — все то, где в основе лежит звуковая петля. К слову, для кого-то слово это к концу 1996-го перестанет быть только метафорой. И как раз поэтому, мне кажется, мы забываем о легкости этого метода, но именно эта легкость и подкупает в конечном счете. Посмотрите клип на Stand­ing Out­side - никакой выдумки, небо, самолет, даже девушки почти нет. Говорят, романтика никогда не идет дальше прелюдии, потому что после наступает катастрофа. Кажется, Prim­i­tive Radio Gods разыграли эту метафору слишком буквально.

Не знаем, будет ли что-то еще, пишут они в аннотации к Final LP (в моем, как обычно, вольном переводе), возможно, выпустим еще несколько синглов, если получится, а так это все, что мы хотели сказать. Катастрофы не произошло. Обречённые на свою жизнь посреди работы, доставки, музыки и новых идей, мы лишь понимаем, что наши ожидания обманчивы. Наши границы не рушатся, а предел слишком осязаем. Игла соскакивает с желобка, петля потрескивает. Это подвиг — быть равным самому себе. Выводов не будет.

–В.П., фото: bc