Картина: Л.Урушадзе
Почему мы стали жертвами биографизма и лимоновского стиля? Проблема в том, что литература утратила возможности открытия нового. Сначала это коснулось территории: если раньше катализатором туризма могли быть романы Вальтера Скотта, то сейчас территория покрыта сетью GPS, у нас есть google maps и periscope, нам не нужна книга. Так распался привычный хронотоп. Писателю осталось лишь время, которое вдруг тоже расползлось на частные случаи.
Лимонов универсален потому, что, в общем, у нас нет земли, в смысле своей территории, места даже, технология нас лишила места, мы как бы везде, поэтому нам осталось время — хронология, и самая простая ее часть — биография. Поэтому литература вынуждена возвращать место, землю, территорию. У нас только Осокин да Голованов, кажется, нестыдно это делают. А остальные про время. Хотя тот же Лимонов попытался выскочить из им же созданного канона в “Книге воды” (это лучший его текст, по-моему).
Проза обречена на селфи, как и кино обречено на stories в социальной ленте. Прозу пытаются упаковать в технологию, называя ее сторителлингом и пытаясь внушить, что текст всегда первичен. Текст+ код=контент, примерно такой расчет. Но нет. Вполне очевиден другой поворот: современная и самая новая проза — это разговор. А мы помним, да, художник должен увидеть действительность глазами жанра (Бахтин). То есть мы пытаемся идти по простому пути: достал, щелкнул, выложил. Реальность же сложнее всегда, поэтому сложнее нужно выбирать и жанр.
Постсоветский человек, по Гройсу, обречен на потерянность, т.к. он только-только вернулся из будущего в настоящее и переживает то, что уже пережил когда-то, зная, чем все кончится. Наша проза должна быть авангардом, у нас были 20‑е и 30‑е, но не может. Или не хочет. Все свои разговоры мы уже говорили. Русский дискурс — это дискурс молчания. И далее, потеря территории для русской прозы связана с другой проблемой: у нее нет читателя. Там, где западная литература пытается установить селфи-палку для трансляции, русский писатель пытается гадать по линиям мертвой ладони и не замечает одинокого глазка веб-камеры своего китайского мобильного устройства.