фото: Алесдер МакЛиллан, Anoth­er Man Mag­a­zine, и instagram

Наша редакция с большим интересом следит за внезапно ожившим Insta­gram британской группы These New Puri­tans. Мы были сражены их альбомом 2013-го, настолько, что уже сейчас, накануне выхода их 4‑го по счету лонгплея, мы замерли в предвкушении чего-то по-настоящему грандиозного. По-другому и быть не может, от них только этого и ждешь.

Солома. публикует перевод недавнего очерка Пола Муди о группе, в котором раскрываются некоторые детали предстоящего релиза. В оригинальном тексте Пол немного запутался в деталях, в частности, неправильно указал временные ориентиры музыкантов, в своем переводе мы устранили эти неточности, сверив их с другими высказываниями группы в прессе, и приводим текст таким, каким он должен был быть.

* * *

Несмотря на свое уже довольно долгое пребывание в первом эшелоне современной поп-музыки, братья Баррнет из группы These New Puri­tans остаются настоящими сыновьями Эссекса, чье семейное древо будет колоритнее всех героев сериала Who Do You Think You Are?

“На нашей странице в Википедии сказано, что первый альбом создан под влиянием Смурфиков. — Вздыхает Джек Баррнет, выглядит он также сурово, как и стакан воды в одном из баров Ист-Энда. — И в 75% интервью нам приходится опровергать это. Ребята, я сделал этот альбом, и он хорош, но ты знаешь…”

Его раздражение, впрочем, как и появление разного рода мифов и слухов вокруг его группы объяснимо. За последнее десятилетие These New Puri­tans, теперь ставшая дуэтом самого Джека и его брата-близнеца Джорджа, вспыхнула, как комета Галлея, в небе британской музыкальной сцены. В равной степени прекрасные и сумасшедшие три их альбома — Beat Pyra­mid (2008), Hid­den (2010) и Field of Reeds (2013) — характеризуют их как настоящих эксцентриков, чей следующий шаг невозможно предугадать. Почти четыре года назад Джек обмолвился, что их следующий альбом будет похож на дисней-поп с балканским вокалистом, верится с трудом, но, собственно, почему бы и нет.

У группы нет никаких преград, они легко включают в свои композиции детский хор и фабричный шум, ямайские танцы и все диапазоны голосов, хруст человеческого черепа, пробитого клювом ястреба, и лопающиеся от ударов молотом дыни, этот коллаж в постоянном движении: арт-рок сменяется электроникой, а та — классикой. Я сравнил бы это с дыханием на скорости, рваному бегу футболиста.

Попав в каталог Infec­tious Music (и в Domi­no за пределами Великобритании), These New Puri­tans сколотили огромный фан-клуб по всему миру. Среди них есть и те, кто не ориентируются на позицию альбомов в чартах. Так, в 2007 году известный дизайнер/фотограф Эди Салиман заказал группе 15-минутную композицию для фэшн-показа Dior в Париже. В 2010 они разогревали Suede на концерте в Roy­al Albert Hall в Лондоне. Сэр Элтон Джон хвалил пышные оркестровки Field of Reeds. А в 2014‑м они перевернули жанр “живого” альбома, исполнив все свои песни в сопровождении камерного оркестра на 35 инструментов.

“Мне всегда нравилась идея о том, что есть два пути. — Говорит Джек, оглядываясь на свою карьеру. — В одном ты должен быть успешным, в другом — экспериментальным. Искусство — это всегда двое. Ирония заключается в том, что я всегда думаю, что мы занимаемся поп-музыкой”.

И тем не менее, для These New Puri­tans естественнее быть рядом с классическим искусством. По-другому и быть не может: Эссекс всегда был родиной высоких устремлений и форм, отсюда вышли Вивьен Станшолл, Хелен Миррен и Джон Фаулз. Их мать — преподаватель изобразительного искусства, отец — строитель. В общем, также мы и можем охарактеризовать то, что они делают. Изображать и строить.

“Мать дружила с Вилко Джонсоном и Ли Брилье из группы Dr. Feel­go­od, а отец был большим фанатом регги, — говорит Джордж. — Он даже какое-то время состоял в Steel Pulse, курил косяки и был единственным белым парнем в группе. Вместе с братом пересматривали выступления Sparks и Cap­tain Beef­heart в шоу The Old Grey Whis­tle Test. Это было настоящим открытием. К восьми годам близнецы уже музицировали, раз и на всегда определив свои роли в группе: Джордж — за барабанами, Джек — на гитаре. “Когда мне было десять, я заслушивался Vel­vet Under­ground, — рассказывает Джек, — Но я никогда не думал о том, что они поют, меня увлекала музыка, звук сам по себе”. Это не единственное их музыкальное увлечение. Подростками они часто запираются на чердаке, где замедляют треки Aphex Twin, чтобы определить, как же они были сделаны. Впрочем, тогда они играют пост-панк, тусуясь вокруг знаменитого Junk Club в Саут-энде, а спустя непродолжительное время они колесят с концертами по всей стране, удивляя публику каждый раз новым звучанием. “Да, это было очень быстро, — смеется Джек, — Бывало, промоутеры бронировали для нас площадку за три месяца в каком-нибудь инди-клубе, гитара на груди, ну ты понимаешь, а мы за это время уже отказываемся играть то, на что они, подписывая контракт, рассчитывали от нас услышать, мы выходим и играем самую шумную программу на свете в духе Ein­stürzende Neubaut­en, например”. “Некоторые люди до сих пор думают, что мы играем инди-рок, потому что на Beat Pyra­mid мы использовали гитары, — добавляет Джордж, — но это не так, это было исключением, мы всегда связывали себя с электронной музыкой”.

Репутация Джека Баррнета-композитора росла постепенно. В 2015‑м он стал режиссером музыкальной постановки по роману Дивный новый мир Олдоса Хаксли. Перенеся действие в наши дни, Джек выстроил действие таким образом, чтобы это напоминало пролистывание фейсбучной ленты, скалдывающейся в единую пьесу, подобно осколкам зеркала. “Музыка Джека всегда необычна: в ней есть много цвета, текстуры и разнообразия, — говорит Джеймс Дакре, художественный руководитель шоу, — как композитор он сочетает врожденное и страстное понимание повествования с удивительной музыкальной трактовкой и технической строгостью”.

Сам Баррнет воспринимает ту постановку как вызов, который до сих пор его будоражит. “В то время многие люди считали, что насилие и репрессии — это то, что подавляет людей, но они не видели такой угрозы в простых удовольствиях”, — говорит он, — хотя именно сейчас они угнетают людей не меньше. Мы размениваемся на посредственную роскошь — например, лететь в бизнес-классе на самолете. К чему же тогда все мы стремимся, если для нас это имеет такое значение? Что за этим стоит?”

Как These New Puri­tans отличаются от любой другой группы, так и братья совершенно непохожи друг на друга. Бледный и напряженный, Джек подбирает слова осторожно, словно играет в шахматы. Будучи настоящим “еврофилом”, с 2014 года он живет в Берлине и любит поэтому сравнивать себя с Николаем Гоголем и литовским кинорежиссером Шарунасом Бартасом. Джордж — старший из близнецов на одну минуту — в сравнении с ним выглядит более земным, сознающим свой внешний лоск. Он участвовал в кампании Burber­ry и Valenti­no в качестве модели, а также играет на барабанах и пишет тексты песен, он выступает в качестве жизненно важной опоры для более экстравагантных полетов своего брата. “На самом деле, у нас похожие взгляды на вещи, — парирует Джордж, — и так было с тех самых пор, когда мы были детьми”.

“Мы просто преследуем музыку”, — продолжает он. По-моему, это самое точное определение деятельности These New Puri­tans. В 2010‑м их лонгплей Hid­den стал альбомом года, по версии New Musi­cal Express. Их реноме экспериментаторов и музыкальных затейников укрепилась с выходом Field of Reeds, который поставил их в один ряд к таким группам, как Sig­ur Ros, Radio­head и Talk Talk.

Но что же теперь? “Сейчас наш новый альбом готов процентов на 2/3”, — говорит Джек, сидя в своей берлинской студии. Хотя они с охотой рассказывают о том, что их вдохновляло все эти два года работы — это широкий довольно разброс от Штокхаузена до каталога лейбла Tri Angle — детали они не раскрывают. Одно можно сказать наверняка, это не будет “берлинский альбом”. “Нет, я ненавижу эти сравнения, — досадует Джек, — Альбом звучит, как звучим мы. И у меня нет других слов для описания этого”.

“Ну я могу только сказать, что барабанщик звучит блестяще, — улыбается Джордж. — Это жестокая и красивая музыка, полная трансенденции, мы постоянно думаем над этим, а еще о том, что пора бы уже говорить о будущем, мы часто говорим, мечтай вперед, хватит возвращаться в прошлое”.

Несмотря на это, оба подчеркивают, что их цели достижимы только без цифрового сжатия и искажений, как это было в 50‑е. Два последующих десятилетия стали примешивать к звуку реверберацию и деформацию. Зачем трогать то, что и так существует, — возмущается Джек, — по мне, лучше идти дальше, брать то, что еще никто не брал. Что же, эти слова лучшее место, чтобы их оставить. Отказ These New Puri­tans от подробных интервью, саморекламы и прочих медиаактивностей заслуживают большого уважения, в свои 27, братья Баррнет, кажется, только начинают свои путешествия по звуку.

“Я всегда видел роль художника в том, чтобы переносить слушателя из мрачной реальности, — говорит Джек в заключение. — Из банальности есть выход. Это музыка для меня. Мы не хотим меняться ради успеха. Во всяком случае, мне нравится идея об изменении мира вокруг нас”.

– перевод: В.П., оригинальный текст: Пол Муди